— На основе лабораторных исследований элементного химического состава собранных образцов растений мы делаем заключения о том, где и насколько они пригодны для хозяйственного использования в качестве корма животным. Почвы и растения мы оцениваем по трем критериям: агрохимическому (соответствие содержания макро- и микроэлементов требованиям минерального питания растений), биогеохимическому (соответствие количества и соотношения химических элементов в почвах и растительности требованиям нормальной обеспеченности ими животных организмов, в том числе человека) и санитарно-гигиеническому. Последний критерий соотносит выявленные содержания тех или иных веществ с государственными нормативами безопасности. Исходя из этого, мы должны будем показать, способствуют ли состав и свойства почв росту и развитию растений, не содержатся ли в них токсичные вещества в опасных концентрациях. Логичным итогом такой работы будут выводы о необходимости рекультивации почв на тех или иных участках. Сбор полевого материала — диагностика — рекомендации — таков алгоритм работы всей нашей экспедиции.

И здесь я не могу не повторить то, что сказал на онлайн-совещании участников Большой Норильской экспедиции. Нас обязывают к выводам о допустимых и недопустимых концентрациях некоторых веществ и соединений, в частности в почве. Но государственные нормативы предельно допустимых концентраций (ПДК) установлены еще в советскую эпоху едиными для всех республик и территорий СССР, а главное — непонятно как, без малейшего намека на научные обоснования.

В 2008 году тогдашний президент России Дмитрий Анатольевич Медведев выступил за пересмотр системы экологической ответственности, указав, что «…нормативы ответственности оторваны от жизни, мы можем подкорректировать». Было предложено начать подготовку полноценной системы нормирования допустимого воздействия на окружающую среду, дифференцированной системы нормативов качества воды, воздуха и почв для каждой территории в зависимости от текущих условий в каждом регионе РФ. Увы, это важнейшее начинание ушло в песок. И нормативов, более ущербных и непонятных, чем в России, в мире нет. Считаю это предметом отдельного обсуждения, крайне важного и своевременного.

— Пока что нам приходится соизмерять полученные данные, например, с нормативами допустимого остаточного содержания (ДОС) нефтепродуктов в почве, разработанными более 15 лет назад для Ханты-Мансийского автономного округа — Югры: это все-таки лучше, чем ничего. Флуориметрическое определение нефтепродуктов, экстрагированных из почвы гексаном, показало максимальные концентрации в пределах 1 г на килограмм, тогда как названный выше региональный норматив допускает вдвое больше. Также мы видим, что глубина проникновения нефтепродуктов в почву не превышает 30 см, а наибольшая их концентрация наблюдается на глубине от 0 до 10, реже 20 сантиметров.

— Мы нигде не встретили концентрации нефтепродуктов выше значения ДОС нефтепродуктов в 2 грамма на килограмм почвы, в самых загрязненных точках этот показатель достигал максимум 300—900 миллиграммов. Что же касается глубины проникновения нефтепродуктов в почву, то глубже 30 см они находились на уровне фоновых значений, вероятно, из-за ограничения их миграции мерзлотой.

— Важно понимать, что майский разлив дизельного топлива затронул в основном пойменные участки. Это не тундра с ее постоянным почвенным слоем и растительностью — на берегах рек либо вовсе нет растений, либо их состав обновляется с каждым паводком. Сам разлив носил залповый характер, тысячи тонн топлива попали в воду сразу и прошли большим массивом, оставляя, разумеется, некоторый след. В почвоведении есть такой термин — «литогенный потенциал гумусонакопления». В контексте данной проблемы этот термин следует рассматривать шире, поскольку речь идет не о гумусе, а об органическом веществе в целом. Литогенный потенциал органонакопления характеризует способность минеральной части почв связывать органическое вещество. На тех участках, где этот потенциал сравнительно высок за счет глинистых и песчаных фракций, загрязненность почвы нефтепродуктами выше, а там, где поймы рек сложены галькой, остались незначительные следы разлива: по словам коллег, «он прошел как по трубе». Тем более что речные русла в этой местности сравнительно прямые, не очень сильно меандрируют — это еще один фактор проноса поллютантов.

Поэтому общая картина несколько парадоксальна: ближе всего к давшему течь резервуару ТЭЦ-3 — на берегах ручья Безымянный (он же Надеждинский) и речки Далдыкан — концентрация нефтепродуктов выше фоновой, но относительно невысока. Ниже, где берега рек песчано-глинистые, а русла делятся на рукава, почвы характеризуются более высоким литогенным потенциалом органонакопления, и содержание нефтепродуктов в них значительно выше. Говоря проще, до самой дельты реки Амбарная, впадающей в озеро Пясино, нефтепродуктам было не за что зацепиться. Будем понимать еще одно важное обстоятельство. Разлившееся дизельное топливо — не то, что наливают на новосибирских АЗС, а арктическое, более легкое и летучее. Во время совещания, которое упомянул Александр Иванович, работавшие со спутниковыми данными коллеги сообщили, что сначала видели на снимках некоторое пятно, а потом оно исчезло. Никакой загадки в этом нет, скорее всего, обычное испарение. Конечно, полностью исчезнуть не могут и легкие фракции нефтеперегонки, мы фиксировали их присутствие в почвах. В этом плане важны будут результаты лабораторных исследований других организаций — томского Института химии нефти СО РАН, якутского Института проблем нефти и газа. Там разберутся с химическим составом и номенклатурой поллютантов — где арктическое дизтопливо, где масла, где что-то еще.

http://www.sbras.info/articles/science/pochva-dlya-zaklyuchenii