Пандемия сильно повлияла на научную повестку. На первый план в прикладных исследованиях сейчас вышла работа над вакцинами, поиск новых эффективных противовирусных препаратов и изучение свойств уже известных лекарств, которые зарегистрированы для лечения других заболеваний и могут быть полезны для терапии коронавирусной инфекции и ее осложнений.

«Мы активно включились в эту деятельность, нам помогло то, что были определенные наработки по доклиническим исследованиям препарата, который изначально создавался как противовирусное средство на основе интерферона лямбда. Уже был проведен небольшой блок испытаний на примере модели вирусного гепатита C и вирусного конъюнктивита. Они тоже принадлежат к классу вирусных инфекций, что делает возможными определенные экстраполяции. Разработка лекарств на основе интерферона лямбда ведется не только в РФ, но наша молекула является оригинальной — она отечественная. В отличие от поиска эффективной вакцины, создание противовирусных препаратов — более быстрый процесс. Есть надежда, что удастся в кратчайшие сроки включить его в реестр веществ, которые будут иметь показания для лечения коронавируса. Если бы мы говорили о сроках применения до эпидемии, я бы смело сказал, что потребуется пять лет, но сейчас всё быстро меняется. Приведу пример из отечественной современной истории: компания BIOCAD за два месяца вывела на рынок практически с нуля препарат для лечения цитокинового шторма, зарегистрировала его, и он уже сейчас применяется», — рассказывает заместитель директора ФИЦ ИЦиГ СО РАН по клинической работе кандидат медицинских наук Максим Александрович Королёв.

Как известно, сейчас рассматривается ряд лекарств, которые могут быть эффективны для лечения коронавируса. К ним относятся ингибиторы интерлейкина 6 (ИЛ-6). Дело в том, что вирусная пневмония сопровождается цитокиновым штормом — потенциально летальной реакцией иммунной системы. «У нас был опыт по другим профилям медицинской помощи — ревматологии, — где эти препараты используются достаточно давно. Мы оперативно поделились своими знаниями с инфекционистами Новосибирской области и передали наш запас препаратов в реанимационные отделения клиник региона, которые борются за жизни тяжелобольных. Это принесло определенные успехи, нескольких пациентов удалось снять с аппаратов ИВЛ», — говорит Максим Королёв. Теперь ученые активно отслеживают результаты и разбираются в том, за счет каких механизмов достигается такой эффект. Ранее считалось, что ингибиторы ИЛ-6, кроме позитивных свойств при лечении ревматических заболеваний, обладают рядом негативных в плане генерации инфекционных осложнений, но было обнаружено обратное, и сейчас эти ингибиторы успешно используются не только в России, но и во всем мире. Пандемия интенсифицировала международную коллаборационную медицинскую работу. Сейчас идет быстрый обмен информацией между врачами Европы, Азии, России. К примеру, Министерство здравоохранения РФ выпустило шесть обновлений клинических рекомендаций за последние два с половиной месяца. Постоянно меняются рекомендации, практически каждые две недели либо добавляются, либо исключаются какие-то терапевтические агенты.

ФИЦ ИЦиГ СО РАН также готов заниматься профилактикой негативных последствий у излечившихся от COVID-19. Есть данные из Китая и Европы о том, что двусторонняя пневмония, вызванная этим вирусом, запускает процесс тяжелого фиброза легочной ткани. Вылечившийся от острой коронавирусной инфекции может потом приобрести хроническое заболевание, которое приведет к снижению функции тканей легких и дыхательной недостаточности. Есть и другие проблемы: нарушение гемостаза, склонность к ряду других недугов становится выше, чем до болезни. «Планируется создание такого регистра, который помогал бы в разработке долговременной программы по предотвращению новых вспышек коронавируса и давал четкое понимание того, с чем была связана такая контагиозность (заразность) вируса, почему он сильно отличается от уже известных медицине коронавирусов. Важно сохранить здоровье пациентов, которые перенесли это серьезное инфекционное заболевание. Борьба за каждый ранний случай оправданна. Чем раньше мы выявляем и начинаем лечить, тем лучше. Мы выступили в адрес министерства здравоохранения региона с инициативой: два наших новосибирских филиала готовы взять на себя функцию интегратора выздоравливающих и динамически наблюдать их с использованием ряда специфических диагностик, которые позволяют быстро выявить начавшийся легочный фиброз и отследить его развитие с использованием самого современного высокоразрешающего аппарата МРТ, который есть в НИИ терапии и персонифицированной медицины — филиале ФИЦ ИЦиГ СО РАН», — рассказывает Максим Королёв.

Не секрет, что SARS-CoV-2 пришел к нам от рукокрылых, но он, к сожалению, не заражает лабораторных мышей и крыс. Чтобы ответить на вопрос, почему они не болеют, и зачем для испытания вакцин и лекарств нужны гуманизированные восприимчивые животные, нужно начать с того, как вирус проникает в клетку. На поверхности каждой клетки есть белки, с которыми он может взаимодействовать. SARS-CoV-2 связывается с определенным белком человека и подходит к нему, как ключ к замку. У мыши такой белок тоже есть, но он другой. «Это большая проблема, потому что доклинические испытания удобнее, надежнее, быстрее и дешевле проводить на животных. Таких животных, по сути, нет, поэтому нужно поменять их белок таким образом, чтобы в этом месте он был человеческим», — объясняет заведующий лабораторией генетики развития ФИЦ ИЦиГ СО РАН кандидат биологических наук Нариман Рашитович Баттулин.

Институт имеет огромный опыт и все необходимые компетенции в разработке индивидуальных моделей животных, на которых можно провести доклиническое исследование по конкретным заболеваниям. Технологии создания генетически модифицированных животных хорошо отработаны и активно применяются учеными. «Как все происходит: мы берем мышь, когда только что произошло оплодотворение, и переносим в геном эмбриона раствор ДНК человека с определенным геном, отвечающим за проникновение вируса в клетку. Он встраивается, и получается, что мышь отличается от всех остальных тем, что у нее один ген искусственно человеческий. Мы начали работу над этим в апреле. Важна подготовка и изучение всего имеющегося опыта, чтобы выработать эффективные и быстрые стратегии, ведь мы не первые, кто придумал делать мышей восприимчивыми к вирусам», — рассказывает Нариман Рашитович.

По словам ученого, аналогичные исследования сейчас ведутся в Институте биологии гена РАН, где даже уже родились первые животные. «Эту задачу можно решить разными способами. На словах наши идеи очень похожи, но в деталях — отличаются. Конечно, азарт присутствует, но мы прежде всего коллеги, и делаем общее дело. Для полноценного доклинического испытания требуются сотни животных. Когда у вас рождается одна мышка в июне, а осенью вам необходимы тысячи мышей, то необходимо делать искусственное оплодотворение, чтобы их тиражировать. Мы уже провели первые опыты, и я думаю, что получим необходимое количество в срок, если все пойдет хорошо, но биология иногда подкидывает фокусы, и всегда нужно учитывать риски», — добавил Нариман Баттулин.